Что нового?.. Новый день. Читай обратно. Февраль отметим как большущий праздник. 

Просить многого я не буду. Когда что-то щелкает внутри, обычно заметно. Однако… не те это перемены. Не настолько. 

Ну хорошо. Зал взорвался аплодисментами. Куча-куча мыслей. И… ничего. Ненормальная пустота. Я рада, ведь что-то такое года 3-4 назад ожидала. Возможно, я сказала бы: «Стой. Обернись. Ты не туда идешь», и я свято была бы убеждена, что это очень плохой вариант. И все же… Лучше так, чем те же грабли. Мысли те, но… увы, увы, увы (!), не ощущения. Прискорбно. 

Было пару дней назад.

Говорят, невкусно, но мне нужно было чем-то заполнить желудок. И так много «прощай». После чего оно идет?..

Было пару минут назад.

Я разучилась писать. Нет, я не про пафосные слова, я про ручку с листом. Жду, что «Наследница» меня спасет. 

«Вот оно… чугунное, чугунное.»

«Обидно за то, что ты отбыл в дороге. Причалил к другому в бою кораблю». Если сердце не лежит, оставь это дело. Отложи на завтра, на следующий год. Не иди за добрым, за плохим. Стремись к тому, что шепчет кладезь. Фокус. Сердцевина. Садов так много в твоей душе. Один, другой нам завещает Маяковский. Увы, не в моде флибустьеры. Мысль весов покорили духи ветра. Я видела, как память хранит вода. Мое воспоминание. То, что забыто твоей рукой. Твоими глазами. Не нам с тобой учить эпиграф, на нам с тобой ходить на бал. Когда и если весь мир зовет тебя к причалу, весь голос приближает к пирамидам, Афинам, связкам ключей и узлам на Перитоне, ты запечатли на тратуаре. Имя мое.

Ахматова верила, что это птица в руке. Я кончаю карьеру в бою. Мир против того, чтоб я слушала Анвуд. С тобой не заслужили премию Хьюго. Но я самый отчаянный болельщик. За самой рисковой игрой. «Если ты не для меня был, то зачем плыл со мной столько лет».

21.03.2020/0.27

Если ты — время, 

хоть линии проводов,

первые щелчки замков,

то я — музыка.

Вечная.

Бесконечная.

Нескончаемая.

Если ты — память,

забытый стих,

недописанная книга,

то я — длинные гудки.

Вечные.

Бесконечные.

Нескончаемые.

Если ты — улыбка,

громких смех

и дикий вопль,

то я — твоя слеза.

Вечная. 

Бесконесная.

Нескончаемая.

Если ты — друг,

далекий, близкий,

родной, уютный, мой,

то я — любовь.

Твоя.

Вечная. 

Не видел подающих самолетов,
ни старых фильм, 
не помню твоих духов.

Не понимаю битых минут, 
ни когда меня спрашивают,
ни, тем более, тебя.

Не оставался, когда нужно было,
ни в снег, ни ночью, ни в закат,
ведь дождь так манил.

И манит.

Видеть тебя теперь во сто раз 
Легче, удобней, безопасней,
Но не хочется.

Одувалова нас не переживет,
Голливуд отдыхает,
Балтика — одна романтика,
Истад, спа-отель все еще помнят.

Весь мир забыл. 

То, что было до меня костью забыто.
Белой 
костью.
Черной
травой.
Далеким
небом.

А часы тик-так. А в дверь тук-тук.
А за дверью лютый мороз.

А кожа сохнет, проявляется кровь.
На самом деле, это так страшно.
Если бы не было
так смешно.

Пальцы ледяные — уж простимо.
Глаза сковала глина.
Кислород кончается
через девятнадцать минут.

А часы тик-так. А в дверь тук-тук.

Слушай, я заметила, мне красный к лицу. Кровавые губы. Осенние глаза. Ну хочешь я вернусь к стихам? Только пусть попросит нужный человек. Я повырывала все страницы книг. От песен начинаю плакать. Потому что все они от тебя. Начинаю понимать суть твоей руки в моей руке. Пусть чернила пишут, как больно без стихов. Было… Когда-то было. Знаешь, сейчас хватает сил лишь на улыбку. Твори, давай! Я начинаю счёт от двух до единицы. Скажи вернуться мне к стихам. Я молча помотаю головой. Увы. Я вот-вот начну писать. Слушай, я заметила, улыбка мне к лицу. И прекрасна моя рука. Ведь она согласилась придумать книгу. Снова. В который раз. Но это так приятно — вдохнуть запах новых страниц. Ты чувствуешь в моей душе поэзию? Говорил, что да, я уверяла — нет. Когда в ночи в полдва творишь, ветер, что дует из окна и запах стареньких духов приобретают смысл. К зеркалу сиди спиной, в полдва часа ночи сохрани улыбку. Я скоро тебе позвоню и сообщу: «Я так люблю рисовать». Не трогай мой рюкзак — там мои альбомы. Неловко даже, ибо не умею рисовать. Скажи, проблема ли это? Ведь я начинаю влюбляться. А слушай, я вот-вот начну писать.

Я смотрел на нее и ничего не понимал. Она просто стояла с каменным лицом. Лишь из глаз безостановочно текли слезы. И все. Никаких эмоций. Она была почти мертва, но все же стояла передо мной. Огромные бездонные глаза. И слезы. Только слезы. Хотелось подойти, взять за руку, спросить, что происходит. Но я молчал. Смотрел на нее, не зная, что делать. Она в таком состоянии впервые. А может и нет. Может подобное случается чаще, но где-то там, за стеной... Может, прямо сейчас у нее вдруг губы дрогнут, и она засмеется. Она любила так меня пугать. Я буду немного злиться, а она смеяться все громче и громче. Я тихо улыбнусь. По-другому невозможно. Но ничего такого не происходило. Она все также продолжала стоять с каменным лицом. Боже, эти слезы. Неужели, есть что-то, что смогло сделать ей так больно. Пусть она закричит, пусть проклинает все на свете, пусть возненавидит все, что любит. Но пусть не стоит так. С опустевшими глазами, в которых всегда таились икорки нежности, безумия, озорства, печали. А она плачет. Страшно на нее смотреть. Страшно не видеть ее глупости... Она упала. Она вдруг рухнула на землю, так, словно ноги отказали. Тихо, резко. Она лежала на коленях пару мгновений и исчезла. Как только ее ладони коснулись земли, ее тело рассыпалось в пепел. Серый, но такой легкий пепел. Которого тут же, откуда ни возьмись возникший, ветер поднял, закружил и унес далеко. Все. Ее больше нет.

                                                                                                                       07.05.2018/14.22

Хуже, чем утром. Да, к сожалению, и утро существует. И я. То ли тень, то ли комок боли. Каждый раз просыпаясь в холодном поту, теребя наушники, спрашиваю, как дальше...

Вау… Новый Год. Что-то изменилось. Что-то сломалось. Кто-то пришел. И даже успел уйти. 

Все 365 (а может их было 366..) дней помнятся, как вчера… Помню все. Каждое мгновение, каждую минуту, каждое слово, каждую слезу, каждый крик, каждую Ночь, каждый взгляд даже незнакомых людей. И что в итоге? Помнится все, как через пелену тумана. Однако все также, пьянная танцую на крыше, наедине со звездами читаю забытых, и больше не надеюсь. Все еще можете меня поздравить — моя амнезия не излечилась. 

Я же говорила тебе, что допишу. То, чего никогда не было и не будет. А знаешь, из-за моего любимого Холода болота не высохнут, а пески не застынут. Друг мой, молчи, я не захочу поверить. Но ты не исчезай… Как «в день нашей почти последней встречи». Читай мои стихи и рисуй меня на снегу. Я ведь спрятала твой дневник на чердаке, потому в тишине не смей меня звать. Я-то не услышу. А, всего лишь, повернусь спиной. Помнишь эти чертовы строки: «Вычеркну из жизни. Выброшу из мыслей. Я тихо ухожу. А ты останешься как прежде»? Я — нет. Бездна нашептала мне их через мои синие наушники. Кстати, я позавчера задохнулась. Но если хватит силы духа, просто улыбнись. И я клянусь, я буду жить.